Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]

В общем, Сандра, я, по существу, сделал тебя мишенью. Ведь я вывел на прогулку этот автомобиль, чтобы выманить из норы Клер. Я рассчитывал, что её агенты тут же обнаружат машину и выследят нас, а полиции Клер доносить не станет — ведь это для неё равносильно самоубийству.

— А почему ты думаешь, что Клер не опередят полицейские?

— Я направил их по ложному следу, запустив «двойника» с моими документами в Аргентину.

— И с твоей «женой»? Этот парень взял с собой девушку?

— Да, подходящую под твое описание. Я рассчитывал, что недельки нам будет достаточно, чтобы успеть прихватить Клер. Но она решила нанять киллера. Ночью в горах эта красотка стрелять бы не стала, тем более, что я подсказал ей другой ход.

— Какой же?

— Прекрасную и почти безопасную возможность уничтожить сразу двоих. Двоих пассажиров этого автомобиля… Про «мерседес-убийцу» знают все. Я взял его в Венском музее, где он спокойно стоял последние десятилетия. Принц Рудольф помог мне. Как автомеханик я воспользовался предлогом изучить двигатель и все потроха чертовой машины. Ничего не нашел и обещал вернуть «мерседес» на место. Но когда заварилась эта каша, я не мог удержаться от соблазна пустить в ход «секретное оружие» — старую развалину, навевающую ужас на посетителей исторического музея. Меня словно кто-то подначивает проверить на себе силу проклятья, сопровождающую этот катафалк… Если бы ты все это знала, то наверняка сбежала бы в самом начале.

— Вот смешной! Разве мне — владелице «проклятого бриллианта» пристало бояться старой развалины?

— Действительно, поскольку Клер владеет камнем незаконно, он все ещё властен над тобой… Сандра, я боюсь за тебя…

— Берт, ты сам говорил, что надо бояться людей, а не вещей, какую бы дурную славу не создавали им сами владельцы. Ты же видел, сколько жертв на счету моего камня, и виной всему — жадность. Обыкновенная, пошлая, банальная жадность…

— Об этом ты тосковала здесь одна?

Сандра отрицательно покачала головой.

— Мне было жаль тех времен, когда я сидела на площадке парка в инвалидном кресле, а медсестра привела ко мне мистера Икс… А как же мне хотелось танцевать в ресторане! Боже, как хотелось! Я отдала бы всю свою жизнь за один тур вальса с тобой…

— Ты никогда не простишь меня за тот вечер?

— Ерунда. Это была вовсе не я. Какая-то другая, романтичная дурочка, мечтавшая о любви…

— Это самое чудесное, что есть в тебе, Сандра. Не надо уверять меня, что ты превратилась в каменную статую. Нет, девочка, нет… Я знаю то, чего не знаешь ты. Потому что я вижу твои глаза, твои губы…

Берт тихонько коснулся её губ и Сандра не отпрянула, опустив ресницы. Запустив руки в её пушистые волосы, он удержал голову Сандры, попытавшуюся уклониться. Ловя сомкнутые губы, Берт понимал, что не может отступить сейчас, уйти, не сломив её страха.

Он был очень нежен и ласков, а Сандра робка и безучастна. Но когда он, проклиная себя за неумение ждать, остановился на полпути к финалу и быстро встал, натянув халат, Сандра тихо попросила:

— Не уходи! Делай, что хочешь, только не уходи, мне страшно.

— Ударь меня, детка! — Встав на колени рядом с изголовьем кровати, Берт подставил лицо. — Так мог поступить только подонок. Я больше не прикоснусь к тебе. Клянусь памятью моих стариков.

— Ладно, только полежи рядом. ты такой теплый, сильный. Я верю тебе… Мне хочется уткнуться в твое плечо и спать сладко-сладко.

— Так в чем же дело! Спи, малышка, а я буду охранять тебя.

Прижавшись к Берту, Сандра скоро засопела, уткнув нос в его шею. Он так и не уснул, думая о том, что никогда ещё не хотел ни одну женщину так, как эту, ставшую для него неприкасаемой.

— Отчаянные мы все же ребята! Едем куда-то есть копченую форель, будто только этим и заняты наши мысли. — Откинув голову на высокую спинку кресла, Сандра зажмурилась. Солнечные блики, пробивающиеся сквозь осеннюю листву, скользили по её лицу, превращали лесную дорогу в пеструю круговерть светотени.

— Ну почему же только есть форель — мы непременно должны поплясать под гармошку. Ведь сегодня воскресенье. Поля убраны, молодое вино бродит в крепеньких бочках, в подвалах вялятся розовые окорока, а на столах…

— Ты голоден. Я зажарила на завтрак плохую яичницу. Впервые готовила на очаге. да и вообще, если честно, кулинаркой мне быть не приходилось. Хотя теоретически я постигла таинства самых экзотических кухонь мира. Хочешь, расскажу, как запекаются в сметане акульи плавники или готовятся ласточкины гнезда? Те, которые сделаны птицами из крошечных рыбешек, пойманных в прибрежных камнях?

— Все равно я выберу хорошенький ростбиф, который умею волшебно поджаривать сам. Перед гонками идет не плохо — полторы минуты на одной стороне, полторы — на другой. И никакого жира. Заглатываешь — и ты супермен! — Беззаботно болтая, Берт внимательно следил за дорогой. Вдруг, резко крутанув тяжелый руль, он въехал на поляну, подминая молодую поросль ежевичных кустов. — Тсс!

Совсем близко что-то скрипнуло, зашуршало, гулко ухнуло.

— Похоже, свалилось бревно, — предположила Сандра.

— Увы, очень старое и крепкое. Да к тому же, на той дороге, где сейчас должны были проезжать мы.

— Как ты угадал?

— Дорогая моя! Если я на вираже могу выдержать зазор в 0,3 см между моим крылом и корпусом болида соперника, если насквозь вижу, сколько бензина осталось у обходящего меня противника, если… Ах, что там! Я чувствую машину всем телом — нервами, кишками, сосудами, будто мы составляем единое целое, как сиамские близнецы… Как же мне не почуять близкую опасность? Поехали дальше. Думаю, в ближайшие часы нам ничего не грозит — враг должен успеть перезарядить пушки. — Берт засмеялся. — Мне нравится эта игра в кошки-мышки.

— Да не такие уж мы с тобой мышки… Ведь я совсем была готова выстрелить в Дастина. Если бы он не выхватил пистолет…

— А где ты взяла его?

— Купила в Амстердаме. Там можно приобрести все. что угодно. И, кстати, мне предлагали знаменитый «бриллиант Хоупа». Разумеется, не дешево… Тогда я даже не оценила юмора зарвавшихся жуликов. И заявила продавцу в этой сомнительной лавчонке, что уже владею этим камнем. Он решил, что имеет дело с больной.

— Ты запомнила, где это было?

— Конечно. Зрительная память у меня отменная. Когда девять лет только и занимаешься тем, что наблюдаешь жизнь со стороны, то начинаешь обращать внимание на каждую мелочь.

— Прекрасно. Возможно, на следствии это пригодится. Мы сможем сразу доказать, что пистолет, оставленный в камере хранения, был приобретен тобой. И он — ни разу не стрелял.

— Но я же не проверяла! Я даже не знаю, сколько в нем должно быть патронов.

— Не разочаровывай меня, детка. В суде вряд ли поверят, что убийцы бывают настолько наивны. Надеюсь, эксперты у них более опытны, чем ты, и сумеют установить истину.

— Скажи, Берт, а о чем ты думал, вытаскивая из музея эту машину?

— Вначале я просто заинтересовался ею как конструктор. Потом был заинтригован и увлечен. А сейчас — мечтаю использовать как орудие мести… Даже не представляю, как это выйдет, наверно, вмешается справедливое провидение… Но Клер должен уничтожить этот автомобиль. Она будет двадцать третьей жертвой…

— Как? Не «мерседес», а какой-то ангел смерти… Это не сказки?

— Похоже, нет. Впервые я узнал о существовании зловещего автомобиля в Лос-Анджелесе, где познакомился с твоей матерью и журналистом Морисом. Это он предложил нам дружеский ужин, затеяв разговор о роковых предметах… Причем, именно ему принадлежала идея покопаться в этой машине. Он явно меня к чему-то подстрекал, этот симпатяга-репортер. А мне было досадно и скучно. Досадно от того, что все говорили какие-то глупости о «проклятых вещах». А скучно… В общем, вне гонок я чувствовал себя совсем тоскливо. Тогда я ещё не знал, что на свете существуешь ты…

— А Дастин, наверняка, ещё в тот вечер успел положить глаз на Мону.

— Наверно, так. Она всегда привлекала мужчин и была готова на любые приключения. Я к этому привык.

— Разве можно привыкнуть к неверности любимой жены? Все равно, что сидеть на пороховой бочке…

— А разве не этим сейчас занимаемся мы? Не испытываем судьбу, став пассажирами печально знаменитого «мерседеса»?

— Я чувствую, что у него на душе тяжело. Слышишь, как печально пыхтит?

— Готовит новую пакость… Представь, Сандра, солнечный летний день, толпы народа, встречающие приехавшего в столицу Сербии Сараево наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда… Он молод, красив. С ним рядом, на сидении этого, новенького тогда автомобиля — нарядная жена в белой шляпе с широкими полями… Крики приветствий, цветы, летящие в открытый кузов… И вдруг — выстрелы, кровь, крики, ужас разбегающейся с воплями толпы.